Сказка про то, как кот ученым стал

Евгений Аверин

Жил-был один старик. Мудрецом средь людей считался. Много всяких тайн да диковин знал. Травы волшебные да лечебные ведал. Жил себе на краю деревни, почитай, в самом лесу. Изба его была, аккурат, у лесного ручья, у заводи. Большая изба, из столетних сосен ставлена. От людей сторонился. А люди-то к нему хаживали. То заболеет кто, то горести какие понесет — все к нему. Ну, а он помогал, не чванился. Отказ только тому, кто по баловству иль по любопытству праздному. Таким еще и созорничает. Как-то вот так девки к нему пошли про суженных поспрашать. Подошли, здороваются, а он сидит на пне, не отвечает. Вдруг, ручей разлился, и вода-то все выше и выше. Уж до коленок девкам-то дошла. Те завизжали, подолы к верху задрали и стоят. Тут, раз, и все пропало. Нет никакой воды. А девки так и стоят с подолами-то посреди дороги. Смеху-то было. Вот, значит, и морок наводить умел. Пол-избы у него, считай, одних книжек было, а что в другой половине, незнамо – не пускал никого. Дети у него были где-то в городе, да за тыщу верст. Может и в самой Москве. Сказывали, большими людьми были. Да дед ничего не рассказывал. А вот господа разные к нему частенько приезжали. Некоторые и жили в избе-то, бывало и по долгу. В ручье все купались.

И был еще у старика племянник. Вот его-то знали. И как есть, первый обалдуй на тридцать верст кругом считался. Вроде и живет в уездном городке, грамоте обучен. А не ладится у него ни служба, ни дружба. То то не так, то это не эдак. Вроде уж и совет какой дельный получит, да так сделает, что хоть плюйся, хоть смейся. А и сам он от этого мучался. Сознавал, значит. И семьи у него не было, только кот жил, здоровый, рыжий да ленивый. И надумал племянник к дяде своему приехать с поклоном. Надумал да и приехал, в ноги бухнулся. Помоги, мол, стольких чужих людей пользуешь, а тут сродственник. Не могу так, говорит, перед людьми стыдно, хоть в омут с головой, дай хоть осьмину от твоего ума, и то счастье будет!

Думал, дед, думал, книги древние читал, листал. В монастырь съездил, помолился, со старцами посоветовался. Вернулся и говорит:

— Ума тебе, помимо того, что Бог дал, не прибавить. Только и тот, который есть, толком-то не потребляешь. Не в уме твоем дело.

И опять засел дед думать, книги читать. Считай, дней сорок думал и придумал. Есть, говорит, средство древнее, забытое. Много потрудиться для него надобно, и помощников у тебя быть не должно. Коли духом тверд будешь, так потребишь его. Ума не прибавит, но вот ответы на все вопросы знать будешь. Вся мудрость людская, что по писанному имеется, вся, как есть, в любой миг твоя будет.

Обрадовался племянник. Хоть сейчас готов в путь отправиться.

Стал ему дед объяснять, какую траву и где он найти должен. Оставил он кота деду и за травой пошел. Долго он за ней ходил, раза три не то приносил. Наконец, нашел и что надо принес.

Тогда послал его дед за камнями прозрачными в горы. Искал их, искал племянник, насилу нашел. Принес и камни.

Говорит тогда ему старик:

— Теперь должен ты построить в дальнем урочище заимку, да ушат дубовый сделать, чтоб человек уселся, остальное после скажу.

Нелегко тут пришлось племяннику. К ремеслу никакому не привычен. Ну, да охота пуще неволи. Нанялся в ученики к бондарю, да к мужикам подрядился срубы ставить. Немало времени утекло, пока обучился. Немало его мужики учили, когда словом, когда и палкой. А дед его поторапливает, скоро, говорит, срок нужный подойдет. Наконец, собрался племянник на дальнее урочище. Взял инструменты, какие надобно, припасы. И пошел. А чтоб по-повадней было, кота с собой взял. К сроку управился. Поставил заимку, бочку сделал и к деду вернулся. Отправился старик с ним в урочище, оглядел все и говорит:

-Теперь из камня прозрачного на крыше окна сделай, а потом вырой колодец здесь, пока вода ключом не пойдет.

Сделал все племянник.

— А теперь, говорит дед,- самое сложное. Завтра, как солнце выглянет, запаришь траву, что принес и жди когда лучи через окна в крыше по воде пройдут, как пройдут, закрой крышкой бочку и жди, когда стемнеет. Как стемнело, крышку у бочки сними и жди, когда луна взойдет, да в дом не заходи. Как встанет луна над крышей, так в заимку заходи и в ушат прыгай, да не бойся ничего и не оглядывайся. Должен ты один быть, поэтому я сейчас тебя покину. А остальное, как Бог даст.

Ушел дед, остался племянник один. Сделал все, как старик указал. Вот стемнело и жутко ему сделалось. А луна взошла, и того страшнее. Слышно было, как вода в ушате забурлила, как закипела. Да всполохи, как от огня, через щели бросаются. Тут заглянуть-то страшно, не то, что войти.  Вот луна над крышей встала, пора идти, а племянник и шелохнуться боится. Да делать нечего. Взял кота на руки, чтоб не так страшно было, думает, кот же не человек, за компанию не считается. Взял и  в заимку пробирается. Глаза от страха зажмурил, на ощупь дверь открыл.

Тут как дальше-то пошел, сослепу о порог запнулся. Кот из рук у него вылетел да прямо ушат, только брызги в стороны. Тут уж он глаза открыл, видит, как полыхнуло на весь дом белым светом и все погасло, и вода успокоилась.

Сколько не сидел племянник в воде, толку не было.

Утром приехал дед. Все ему племянник рассказал. Потужил дед. «Нет, — говорит, — на то воли Божьей, чтоб знать тебе то, что без труда не должно». Ну и то ладно, от поездок да учения мужицкого племянник не в пример расторопней стал, да так, что потом люди говорили, будто и впрямь дед ему помог. Даже женился потом и жил не хуже других.

Стали они домой собираться, тут дед и спрашивает:

— А кот-то твой где?

А ему голос с сосны:

— Да здесь я, дедушко!

Тут уж оба с племянником подпрыгнули. Хоть дед и много чудес знал, а говорящих котов еще не видывал. Подивились они на кота, в лукошко положили и домой понесли. Дома дед разобрался, что к чему. И смех, и грех, а кот-то мудрецом стал. Всю письменную мудрость высказать мог. Хоть сказку, хоть сказание, хоть легенду иль былину. Только не на каждый вопрос ответ был. Коли глупость какую спросишь, промолчит иль еще несуразнее глупость и скажет. А правильно спросишь, так все по полочкам разложит, и два дня разговаривать будет. И стал дед прикидывать, прикидывать, что ж ему с котом-то делать. Порешил, что если про кота люди узнают, а особенно, ежели до больших господ да генералов дойдет, то больших бед для себя ждать можно, а уж для кота и подавно. Каждому захочется знать, где что тайное записано. А кот – не человек, не утаится. К тому же племянник был горазд языком чесать. Слухи-то ходить стали.

И надумал старик кота отправить в волшебную сторонку, куда ходу простым людям нет, Лукоморье прозывается. Старик-то дорогу туда знал, бывало и за травками, что здесь не растут, в Лукоморье хаживал. Как надумал, так и сделал. Посадил кота в короб берестяной и ушел, а куда — не ведомо. Вечером спать лег, а утром пуста изба. Только пастух, что в поле ночевал, его спозаранку и видел. Господа, конечно, потом приезжали, все выспрашивали про него, да про кота. Только с пустом уехали.

А дед по весне объявился, как ни в чем не бывало. Да на все расспросы только в бороду ухмыляется. Говорят, кот сам научился из Лукоморья обратно пробираться, видели его на окошке в избе. А некоторым и поговорить удалось. Сказывал кот, что сидит на дубе тысячелетнем, а ходит по цепи золотой. Золото то особую силу имеет. Без цепи этой мудрость человеческая ему в Лукоморье не дается, а как коснется, так и говорит. Еще и браслетку золотую на шее видали. Но это уже другая сказка.

Сказка представлена в авторской редакции