Кристина Шаревич

Мастер и его жена

История «по мотивам» народной сказки «Кот, петух и лиса», победила в интернет-семинаре Т.Д. Зинкевич-Евстигнеевой   » Сказковедение»

Случилась эта история в губернском городе N., захолустье Российской Империи. Тихая провинциальная жизнь текла своим чередом, что не мешало горожанам следить за модой, которая на грани веков претерпевала кардинальные изменения.
За мировыми модными веяниями пристальнее всех следили, конечно, модистки, портные и женщины практически всех сословий. А когда, скажите мне, в каком веке женщины не следили за модой и не стремились выглядеть с каждым днём всё прекраснее и прекраснее?

К таковым особам относилась и Прасковья, женщина молодая, стройная, любознательная  и очень общительная мастерица-рукодельница. Мужем её был один из самых известных портных города  — Захарий. Работал он в своей лавке почти каждый день, одевал и знатных господ, чиновников, и народ простой. А Прасковья ему помогала иногда заказы принимать, если уж работы было слишком много, особенно перед праздниками.
А что больше всего любила Прасковья, так это наряды новые! Ох, и радости было, когда Захарий привозил модные вещицы из Петербурга, а если в руки Прасковье попадал модный журнал, мастерица старалась сделать по нарисованному в них образцу, то новую брошь, то шляпку изысканную, то вышивку мудрёную повторить. И хотя законодательницей моды в N, как и во многих провинциальных городах, была жена губернатора, некоторые горожане заходили в лавку к Захарию не столько ткани посмотреть, да обновку заказать, а поглядеть в каком цвете да в фасоне Прасковья сегодня. Улыбалась им мастерица, советы давала, да комплименты собирала.
И вот однажды, уехал Захарий в Петербург, и на жену лавку оставил. Цены расписал, где какой товар должен лежать и куда заказы записывать напомнил. Да приказал с клиентами не церемониться, особливо с голодранцами. Кивнула головой Прасковья, за прилавок стала, на дверь поглядывает, да шаль пуховую вяжет.
Через неделю, уже в конце рабочего дня, вдруг колокольчик над дверью зазвенел, поднимает голову Прасковья и видит: стоит перед ней женщина, лицо сосредоточенное, благородное как будто, а наряд-то на ней, наряд! Платье атласное, пепельно-серое, с кружевами и драпировками, фасона как раз того самого, что Прасковья в последнем журнале французском видела, да повторить не смогла! Аккуратную прическу дамы дополняли три страусовых пера. Замерло сердце Прасковьи, оторопела аж мастерица наша.
— Bonjour! – сказала дама, обратившись к Прасковье.
— Бо-нд-жур, ма-дам, — чуть ли не по слогам автоматически повторила Прасковья. И в голове у неё пронеслось несколько мыслей: «О! Настоящая француженка!», «А, вдруг она не знает русского языка», «Я же ничего не смогу ей ответить», «Зачем она зашла к нам?»…
Её внутренний полилог прервала сама дама:
— Меня зовут, Эмили, я ваша соседка, и, можно сказать коллега.
Прасковья была очень удивлена русской речи с лёгким акцентом, а так же тому факту, что эта стильная дама, их соседка, да ещё и коллега. Не знаю, как бы отреагировала мастерица на то, что имя «Эмили» переводится как  «конкурирующая», думаю, в тот самый момент никак. Уж на столько она была очарована самим внешним видом гостьи и её манерами.
— Очень приятно,  меня зовут Прасковья!
Неееееет, это, как вы понимаете было не просто приятно! Это былоФАНТАСТИЧЕСКИ! Как будто сама королева зашла к ней в лавку! Если бы не разделявший собеседников прилавок, Прасковья, наверное, кинулась бы рассматривать вблизи швы и щупать руками нежнейший атлас, а перья настоящие такие она вообще первый раз в жизни видела!
— Вы вместе с мужем работаете? Тоже портниха?
— Нет, нет, что вы, я помогаю ему только, да и сама немного умею шить.
— Вижу,  — сказала Эмили. И Прасковья поймала на себе пристальный взгляд сверху – вниз, — весьма недурно. Я слышала это лучшая портновская лавка в городе?
— Да, так говорят.
— Вот только ткани эти устарели уже как несколько сезонов, в Париже такого давно не носят.
— Муж сегодня поехал за новым товаром, — как бы оправдываясь, выпалила Прасковья.
— А хотите, я вам наши ткани покажу! Мы открываем скоро лавку, здесь  недалеко. Весь товар ещё не выложили, но вам я могу показать самое интересное.  — Глаза Эмили хитро блеснули, и она направилась к выходу.
Чего ещё можно было желать? Прасковья скорее схватила ключ и поспешила за Эмили. Она давно говорила мужу, что нужно ехать за новым товаром, говорила и что лекала необходимо обновить, но…
Какое же разнообразие! Какие цвета, фактуры, какие платья на манекенах увидела мастерица в лавке французов! Она как будто попала в другой мир! Волшебный мир своей мечты! Муж Эмили, Феликс, тоже был в лавке, но Прасковья услышала лишь его «Bonjour, madame», где-то в соседней комнате, она спросила, когда лавка открывается, и пообещала зайти снова.
Через несколько дней приехал с тканями и не только, конечно, из Петербурга Захарий. И каково же было его удивление: жена даже не взглянула на то, что он привёз, лишь обняла и сразу стала рассказывать о новых соседях-портных, восхищалась Парижской модой! Прасковья обвиняла мужа в недальновидности и нерасторопности. Под градом уговоров жены, Захарий согласился познакомиться с иностранцами, ему и самому уже было интересно, кто ж там такие?
Придя домой, портной показал жене ткани, которые привёз и сказал, что они ничуть не хуже тех, что он только что держал в руках в лавке французов. Тем более, что он взял ещё и тёплые ткани с расчётом на начинающийся осеннее — зимний период.
— Мы живём в России, —  добавил он,  — и не в самой тёплой её части, здесь, как ты знаешь, лето короткое, зима длинная, а на праздники дорогих тканей нам хватит. А эти французы – теперь наши непосредственные конкуренты и некоторые наши клиенты, я видел, уже перешли к ним.
Согласилась Прасковья с мужем. Но что-то вновь тянуло её к этой элегантной даме и очень хотелось пообщаться с ней на модные темы, и ещё  увидеть, как кроит платья и костюмы её муж.
Такой случай скоро представился. Эмили и Прасковья столкнулись на улице, и француженка пригласила её в лавку, где Феликс как раз снимал мерки с состоятельной дамы, которая заказала платье для званого обеда у губернатора. Кроме Прасковьи, оказывается, на «показательный» обмер-крой-пошив были приглашены и другие «зрительницы»: сдержанные дворянки, высокомерные жёны чиновников, как всегда ярко и довольно безвкусно одетые купчихи и мещанки.
Феликс ловко управлялся с гибким метром, записывал данные обмера, шутил, делал комплементы фигуре заказчицы, а так же не забывал уделять внимание и влиятельным приглашённым. «Зрительницы» тоже ахали, смеялись его шуткам и улыбались. Со стороны процедура выглядела как настоящая спланированная рекламная акция, ориентированная на всем известный провинциальный принцип  — «Сарафанное радио». Только вот на процесс раскроя ткани и шитья «зрители» в этот раз полюбоваться не смогли. Феликс сослался на усталость и раскланялся.
Прасковья с этого представления ушла воодушевлённая идеей тоже что-нибудь заказать у французов в скором времени. Когда она поделилась идеей с мужем, Захарий очень опечалился, и даже почувствовал в какой-то мере свою некомпетентность, несостоятельность, непрофессионализм. Но вида не подал, только стал задерживаться в лавке, корпя над французскими журналами и пытаясь понять, чем русская мода хуже? Результатом его раздумий стало платье для жены, сшитое по французским лекалам – «Как у Царицы!». Прасковья, узнав вожделенный фасон, облачилась в наряд тут же и с гордым видом стала расхаживать по мастерской и крутиться перед зеркалом, чувствуя себя если не Царицей, то принцессой уж точно. В этот самый момент и Захарий подумал, что может сшить всё что угодно, даже, наверное, кафтан для «знаменитой блохи». Прасковья, конечно, могла бы и идти в подаренном платье по улице, но уж слишком оно было роскошное, только «на выход», пришлось его снимать и облачаться в будничный наряд.
Супруги уже собирались уходить и закрывать дверь, как раздался звон колокольчика, и в лавку впорхнула Эмили. Она направилась прямиком к Прасковье.
— Bonjour,  — привычно поздоровалась она. — Я приглашаю вас завтра к нам на ужин в честь новоселья и открытия новой портновской лавки. А это платье вам.  Ваш муж, конечно, шьёт неплохо, но не так изящно как мастера из Парижа, да и в целом жительницам вашего города европейский вкус нужно прививать постепенно, для чего мы и приехали. Кстати, на ужине будут наши друзья, иностранцы, наденьте лучше это, Феликс сшил его специально для вас.  – И Эмили протянула Прасковье свёрток.  — A demain! (До завтра).
Никогда ещё Захарий не выслушивал в свой адрес таких оскорблений, хоть и опосредованно. Но ярости и желания отомстить обидчикам не было в его глазах. А Прасковья уже убежала, за ширму надевать подаренный наряд. Сердце мастерицы учащённо билось в предвкушении ожидаемой необыкновенной красоты!
Захарий уже немного пришёл в себя, и стал прикидывать, как проучить конкурентов и «образуметь» жену, когда увидел… аляповатое, небрежно сшитое, не по фигуре сидящее  и совершенно не идущее по цвету его жене платье.
Тут  он сразу всё понял. Они просто хотят посмеяться над русскими портными, они хотят выставить нас неумехами и устранить, таким образом, конкурентов! Ну, это мы ещё посмотрим!
— Ой, Захарий, смотри, оно немножко мне велико, но мы же это исправим, правда? Какой необычный крой! А этот цвет не слишком ли кричащий?
— Мммм, да…даже одень она мешок из-под картошки с прорезанными отверстиями для рук, была бы милее… — Подумал Захарий, а вслух сказал:  — На званый ужин ты пойдёшь в платье, которое сшил я, оно идёт тебе больше.
— Но Эмили сказала…
— А я сказал, ты пойдёшь в моём платье, это не обсуждается, снимай, идём домой, уже поздно.
Жалко Прасковье было расставаться с такой красотой, нехотя она сняла обновку, расстроилась она очень, всю дорогу молчала, даже пару раз попыталась всхлипнуть. Но муж не обращал на это никакого внимания, он обдумывал план по «вызволению» жены из «модных» иллюзий и план защиты репутации русских портных.
Утром Захарий отправился в гильдию, рассказал коллегам всю эту непростую историю. Оказалось, что некоторые из них тоже приглашены.  С учётом полученной информации, портновских дел мастера пришли на ужин  немного раньше, завязали активную беседу с присутствующими в доме иностранцами, активно их поили, поднимая бесконечные тосты за Францию, Наполеона, за французское небо, реки, леса, чуть ли не за каждую улицу Парижа. Когда иностранцы «дошли до кондиции», русские портные ненавязчиво завели разговор о политике и о своей непростой профессии. Обсуждали моду, русских царей, то, как одеваются русские дворяне, купцы, особенно купчихи. В этот самый момент к дому французов подошла Прасковья, они уговорились с мужем, именно об этом времени. Захарий провёл её в дом, запрещая входить в гостиную, и велел беседовать с хозяйкой до тех пор, пока он не позовёт её сам. Присутствующие дамы тут же оценили наряд Прасковьи, стали интересоваться: кто портной? Мастерица с гордостью отвечала, что это её муж специально для вечера сшил ей платье. Эмили была неприятно удивлена, едва взглянув на гостью, но вида не подала, хотя лёгкое беспокойство и нервозность со стороны заметить было можно.
В это время в гостиной разгорался нешуточный спор. В самый разгар его Захарий спросил у Феликса:
— То есть вы считаете, что все женщины нашего города, кроме жены губернатора, конечно, совершенно не умеют красиво одеваться как француженки, например? Интересно, с чем это, по-вашему, связано: с отсутствием ли вкуса у русских женщин или с отсутствием в городе достойных портных, которые могли бы их одеть?
— Да, да, ответьте, интересно! – стали поддерживать Захария его коллеги.
— Ну, я не стал бы говорить так однозначно… — Начал уходить от ответа Феликс.
— Хорошо, давайте я приведу конкретный пример! Надеюсь, никого этим мы не обидим!
— Вот с примером полегче будет…
— Например, моя жена, как одевается на ваш взгляд жена лучшего портного города N?
— Да, как? Скажите! – Поддержала «публика».
— Ну, если вы настаиваете, не хочу, конечно, никого задеть или оскорбить, вы уж извините…но…
— А давайте её позовём сюда! Прасковья!
— Извольте, а я начну. – Разминая руки «начал» было Феликс.
Хозяин дома сидел в гостиной как раз спиной к двери в ту комнату, где находились до этого момента женщины. Феликс, видимо запамятовав, что не имел чести приветствовать сегодня Прасковью, ввиду того, что появилась здесь она относительно недавно, и, будучи совершенно уверенным, что жена Захария, которую так обаяла Эмили, настоит на своём и непременно придёт на ужин в платье, которое собственноручно за пару часов сшил сам француз, приготовился к своему триумфу. Мужчин стали обступать их дамы, привлечённые жарким спором.
— Ещё раз прошу прощения, но даже на сегодняшнем её наряде мы можем видеть, что вкуса, извините, нет ни у вас, ни у вашей жены, это первое, кроить такие сложные вещи, как я понял, русские портные не умеют совершенно, это второе…
И тут в гостиной раздался коллективный мужской вздох восхищения. В дверном проёме появилась Прасковья в роскошнейшем «царском» наряде. Потрясающее шёлковое платье, точнейшим образом облегающее в нужных местах стройную фигуру молодой женщины дополняла изящная шляпка и перчатки. Приглашённые мужчины явно не ожидали увидеть здесь такую роскошную даму.
Повернулся к двери и Феликс, на лице его было недоумении и осознание своего позора.
— Bonjour, monsieur Феликс, вы что- то говорили о моём наряде, прошу вас, продолжайте. – Прервала повисшую в гостиной тишину Прасковья.
— Ах-ха-ха-а!!  — Рассмеялись русские портные. – Нас не проведёшь, француз! Русский портной ещё и не такую красоту сшить может! И женщины у нас не хуже ваших-то ходят! Красавицы!
Пока мастера «глумились» над Феликсом, вдогонку посылая ему разные местные профессиональные прибаутки, хозяин дома уже скрылся в соседней комнате, сославшись на головную боль, и громко приказал жене поскорее выпроваживать «этих сумасшедших русских».
«Сумасшедшие русские» стали шумно расходиться, спектакль был сыгран, актёры довольны. И лишь посредине гостиной взявшись за руки, стояли Захарий и Прасковья, молча и всё понимая.
А французы-то, герои нашего рассказа, вовсе не французами на поверку оказались, а аферистами самыми настоящими. И языка-то они заморского не знали, несколько слов болтали как попугаи только. Оба, и Эмили (Анна Богушанская) и Феликс (Ивашка Федоскин) из крепостного театра сбежали, захватив обманным путём карету с французскими господами. И решили аферисты в городе каком-нибудь провинциальном осесть, да делом «достойным» заняться, тем более что багажом кареты украденной были ткани да одёжа богатая. Только одного не учли «горе-французы»: натуру-то обманную никуда не спрячешь, видна она русскому глазу, да сердцу открытому.
Уехали на следующий день «гастролёры», а вслед за ними и настоящие французы-господа явились к губернатору с просьбой о розыске имущества. Принялись -было чиновники им историю эту рассказывать, да осеклись, подумав, что всё равно не поймут колориту местного иностранцы-то, и отпустили с Богом за портными-любителями, дав лошадей да карету в придачу. Может, и сейчас едут они по дорогам России — Матушки, да поклажу свою ищут, сие нам не ведомо.
А Захарий с Прасковьей зажили лучше прежнего. Поняла мастерица, что ценить нужно золотые руки мужа своего, да помогать ему мастерство совершенствовать, а не чужим добром прельщаться, да за рекламой дешёвой идти. А будучи такой неосмотрительной и легковерной, можно и славу добрую потерять, что предки веками трудом зарабатывали.

Не даром говорят: Языком чесать —  не мешки ворочать.